Призраки грядущего - Страница 23

— Откуда ты все это знаешь? — спросила Равенна.

— Меня уже продавали как-то раз. Три года я была шлюхой в Новом Гульготире, но до этого меня продали надирскому вождю.

— И ты убежала?

— Да. И опять убегу.

— Какая ты сильная!

— Это потому, что я была замужем за слабым мужчиной. Поспи еще. А если не можешь спать, полежи просто так, иначе под твоими красивыми глазками лягут темные круги.

— Как тебя зовут?

— Да какая разница, — ответила женщина.

Салида вступил в дворцовый зал в запыленных, потускневших доспехах, с усталыми, налитыми кровью глазами. Но спину он держал прямо и шел, высоко вскинув голову. В зале присутствовали более сорока дворян. Салида поклонился князю, и их взгляды встретились.

— Ты привез мне Чареоса? — тихо спросил князь.

— Нет, мой господин. Зато я привез вам саблю Логара. — Салида высоко поднял клинок и положил его на помост перед князем. — Еще я привел владельца «Серой совы», который был свидетелем боя: он ждет снаружи. Он говорит, что Логар и двое других напали на монаха, и что тот доблестно защищался. Кифа солгал вам.

— Ты предпринял это расследование по собственной воле? — холодно осведомился князь, поднявшись со своего трона из черного дерева.

— Я знаю, мой господин, сколь высоко вы цените справедливость. Должен также сказать, что Чареос и поселянин по имени Киалл сражались рядом со мной и прочими тальгитирцами против большой шайки надренов. Чареос убил не меньше шестерых врагов. Без него, а также без Бельцера, Маггрига и Финна, мы могли бы потерпеть поражение. Я рассудил — неверно, быть может, — что нет нужды вести Чареоса назад.

Князь, помолчав некоторое время, улыбнулся:

— Я люблю, когда мои офицеры проявляют самостоятельность, Салида. Кроме того, ты уничтожил шайку разбойников, выказав при этом, как я полагаю, большое личное мужество Ты заслуживаешь похвалы — и за свои боевые действия, и за свою рассудительность. Ступай отдохни — ты заслужил это.

Салида с поклоном отступил на два шага и вышел из зала. Князь, зная, что привлекает к себе общее внимание, вернулся к своим гостям. Около часа он провел с ними, ведя себя самым благодушным и веселым образом, и только на закате, покинув зал, быстро прошел по каменным коридорам замка и поднялся в свои покои.

Войдя в кабинет, он закрыл за собой дверь. У окна стоял высокий человек с ястребиным лицом и светлыми глазами. Давний шрам белой чертой тянулся от его лба до подбородка. Черный кожаный плащ блестел при свете лампы, и на перевязи через грудь висели три ножа.

— Итак, Гарокас? — сказал князь.

— Кифа мертв. Умудрился утонуть в ванне. Я понял так, что то, другое, дело, закончено?

— Нет, не закончено. Он оскорбил меня, оскорбив моего сына, а затем публично опозорил меня. Найди его и убей.

— Я хорошо владею мечом, мой господин, — но не настолько.

— Я не приказывал тебе сражаться с ним, Гарокас, — я приказываю убить его.

— Не мое дело судить...

— Верно — не твое! — отрезал князь. Гарокас сузил свои зеленые глаза, но промолчал. — Я хочу, чтобы он знал, за что умирает, — добавил князь.

— Что я должен сказать ему, мой господин? Что герой Бел-Азара осужден на смерть за выговор, сделанный дерзкому мальчику?

— Берегись, Гарокас, — процедил князь. — Мое терпение имеет предел — даже с теми, кто служит мне верой и правдой.

— Как прикажете, — сказал Гарокас, откланялся и вышел.

Сны Киалла были тревожны. Он снова и снова видел, как врываются в их деревню надрены, видел их сверкающие на солнце мечи и шлемы, слышал их боевой клич. Он в ту пору был в лесу и собирал травы для аптекаря. При этом занятии он каждый раз воображал себя рыцарем, бардом или благородным дворянином. В своих мечтах он обладал несгибаемым мужеством и мастерски владел всеми видами оружия Но когда начался набег, он застыл на месте, в бездействии глядя, как надрены убивают, грабят, насилуют и жгут Он видел, как Равенну и других женщин перекидывали через седла и увозили на юг, — и ничего не сделал.

Он знал тогда, как и теперь, почему Равенна отвергла его, и заново переживал горечь их встречи на горном лугу у серебристого ручья.

«Ты мечтатель, Киалл, — сказала ему она. — Ты мне нравишься, правда нравишься, но мне нужно нечто большее, чем мечты. Мне нужен мужчина, который строит и растит, — сильный мужчина». «Я тоже могу делать все это», — заверил он. «Только в воображении. Оставь меня. Если Джарел увидит, что ты говоришь со мной, он будет ревновать — а тебе не стоит сердить Джарела». «Я его не боюсь. И я люблю тебя, Равенна. Неужели тебе это безразлично?» «Бедный Киалл, — прошептала она, погладив его по щеке — Опять мечты. Любовь? Что такое любовь?» И она со смехом ушла от него.

Киалл проснулся. Тело согрелось под одеялом, но лицо замерзло. Он приподнялся на локте и увидел, что костер догорает. Киалл подбросил в огонь топлива и сел. Бельцер храпел, Чареос крепко спал. Огонь лизнул ветки и разгорелся. Киалл погрел над ним руки и завернулся в одеяло.

В шалаше было душно и пахло дымом, но этот запах не мог заглушить исходящего от Бельцера зловония. Это уже не сон. Он отправился в путь вместе с героями Бел-Азара, чтобы освободить из плена прекрасную деву. Но действительность ничуть не похожа на мечты. Чареос зол и угрюм, от Бельцера дурно пахнет, а двое охотников слова не молвят ни с кем, кроме как друг с другом.

Бельцер всхрапнул и повернулся, открыв рот. Киалл увидел, что у него недостает нескольких зубов, а остальные гниют. Разве мог этот жирный старик хоть когда-нибудь быть златовласым героем легенды?